Д.Керуак "На дороге", 1957

               В сентябре я наконец-таки прочитала  роман Д.Керуака "На дороге". Посоветовал мне его года 2 назад один мой знакомый, которого я никогда так и не увидела, и с тех пор я эту книгу пассивно искала - но в Питере я ни разу не увидела ее в книжных - все, что угодно, Керуака, только не "На дороге". Когда я узнала, что осенью выходит экранизация и уже мысленно назвала себя неудачницей и успокоилась. Иии... тут у бабушки в Саранске, весьма периферийном городе, я захожу в книжный под квартирой моего брата и там вижу ЕЕ, притом баснословно дорогую. Но все дела, это судьба. Забыла сказать, что все это время, почти 2 года, книжка была у меня в электронном виде, но, зная о сюжете, я не смогла набраться наглости прочитать ее перед компьютером. Как я была права, потому что читать ее в поезде оказалось ну очень круто. Впечатления противоречиво-восторженные. Керуак очень талантлив, но он должен быть твоим писателем. До этого я читала его "Мэгги Кэссиди" - это самая неоднозначная книжка о любви, после которой в нее не очень-то  веришь. "На дороге" тоже довольно сумасшедшая, но после нее вам непременно захочется сесть в машину и поехать куда глаза глядят. В ней не отображаются эти безденежные путешествие как сплошное удовольствие - а со всеми неудобствами и несчастьями. А это только добавляет. А чего стоят описания природы - я бы сравнила с нашими классиками! Жду с двойным нетерпением фильма, который, похоже, будет таким, как я люблю.

(с)

Но тогда они приплясывали на улицах как заведенные, а я плелся сзади, как всю жизнь плетусь за теми, кто мне интересен, потому что интересны мне одни безумцы - те, кто без ума от жизни, от разговоров, от желания быть спасенным, кто жаждет всего сразу, кто никогда не скучает и не говорит банальностей, а лишь горит, горит, горит, горит, как фантастические желтые римские свечи, которые пауками распускаются в звездном небе, а в центре возникает яркая голубая вспышка, и тогда все кричат: "Ого-о-о!".

Они скрепили свои отношения неразрывными, дьявольскими узами круглосуточных разговоров.

– Вы, парни, куда-то едете или просто едете? – Мы не поняли вопроса, а это был чертовски хороший вопрос.

Ох, боюсь я таких девушек. Я бы мог все позабыть и броситься к ее ногам, а если бы она меня отвергла, тогда оставалось бы только пойти да и броситься вниз с края света.

Он наконец превратился в ангела, а я всегда знал, что это случится. Но, как всякому ангелу, ему, кроме всего прочего, были свойственны и ярость, и неистовство, и в ту ночь, когда мы все ушли с вечеринки, Дин безрассудно, дьявольски, да и ангельски напился.

– Как фамилия того русского писателя, о котором ты все время трындишь, – ну, который еще пихал газеты себе в ботинки и ходил в цилиндре, которой вытащил из мусорного ведра? – Это была карикатура на то, что я рассказывал Реми о Достоевском. – А-а, всё, вспомнил… этот… Достаёвский. У человека с такой рожей, как у нашего управляющего, может быть только одна фамилия – Достаёвский.

- Чего ты хочешь от жизни?
Я желал прошибить ее, выжать из нее ответ. А она понятия не имела о том, чего хочет. Она бормотала что0то о работе, о кино, о летних поездках к бабушке, о том, что мечтает съездить в Нью-Йорк и наведаться в "Рокси", перечисляла, какие бы по этому случаю надела наряды - вроде тех, что надевала на прошлую пасху: белую шляпку с розами, розовые туфельки-лодочки и габардиновое пальто цвета лаванды.
- Что ты делаешь по воскресеньям? - спросил я.
Она сидит на веранде. Парни ездят мимо на велосипедах и останавливаются поболтать. Она читает газетный юмор, она лежит в гамаке.
- Что ты делаешь теплыми летними вечерами?
Она сидит на веранде, она смотрит на проезжающие машины. Они с матерью стряпают воздушную кукурузу.
- А что делает летними вечерами твой отец?
Он работает в ночную смену кочегаром, всю жизнь он потратил на то, чтобы прокормить женщину с ее отпрысками, а взамен - ни уважения, ни любви.
- Что делает летними вечерами твой брат?
Он катается на велосипеде, он торчит у киоска с газировкой.
- К чему он стремится? К чему стремимся все мы? Чего мы хотим?
Она не знала. Она зевнула. Ей хотелось спать. Это уже было чересчур. Никто этого сказать не сможет. Никто никогда не скажет. Все было кончено. Ей было восемнадцать, она была очень миловидной - и пропащей.

Все на свете взаимосвязано, вот так и дождь связывает друг с другом всех на всей земле, по очереди касаясь каждого...

Что толку умирать и отправляться на небеса? Принимайтесь-ка за "Доктора Пеппера", а потом переходите к виски!

Я долго не мог понять, что со мной происходит, и вдруг до меня дошло, что все дело в травке, которую мы курили. Дин купил немного в Нью-Йорке. После нее-то я и решил, что вот-вот оно придет – мгновение, когда все станет ясно, когда все будет решено раз и навсегда.

Его бесил беспорядок на полу, бесили раскиданные повсюду брюки и платья, окурки, грязные тарелки и раскрытые книги – так проводили мы свой грандиозный форум. Мир каждый день стонал от желания перевернуться, а мы занимались своими потрясающими исследованиями ночи.

Знаешь, что мне устроили в тюрьме? Одиночное заключение с Библией. Я приспособил её, чтоб сидеть на каменном полу. Когда они углядели, что я делаю с Библией, они её забрали и принесли другую, карманного формата, не больше. На такой не очень-то посидишь, вот я и прочёл всю Библию вместе с Евангелиями. И вот что я тебе скажу... <...> В этой Библии есть просто потрясающие вещи.

- Что с нами будет, когда мы умрем?

И он ответил:

- Когда ты умираешь, ты просто мертв, вот и все.

В комнате он держал набор цепей, которые, как он объяснил, использовал со своим психоаналитиком. Они экспериментировали с наркоанализом и обнаружили, что в Старом Буйволе уживаются семь независимых друг от друга индивидуальностей, одна хуже другой, а самая последняя — это буйный идиот, которого следует сдерживать с помощью цепей. Вершинной индивидуальностью был английский лорд, а на самом деле — идиот. Где-то посередине он был старым негром, который вместе со всеми остальными дожидался своей очереди и говорил:
- Вон те -  ублюдки, те - вроде как нет, вот и весь сказ.

На рассвете я распрощался с Дином и Мерилу и сел в свой нью-йоркский автобус. Им захотелось полакомиться моими бутербродами. Я отказал. Это была зловещая минута. Каждый из нас думал, что мы никогда больше не увидимся, и каждому было на это наплевать

Я представил себе, как все эти снимки когда-нибудь с удивлением будут разглядывать наши дети; они решат, что их родители прожили безмятежную, размеренную жизнь, строго заключенную в рамки фотоснимков, и по утрам вставали, чтобы с гордостью пройтись по тротуарам бытия, им и во сне не приснятся сумасбродство и необузданность подлинной нашей жизни, подлинной нашей ночи, ее дух и лишенная смысла пустота.

А вот пара ссылок с интересными репортажами о дорогах Америки. Есть еще искатели приключений)
http://macos.livejournal.com/747958.html#cutid1
http://macos.livejournal.com/749582.html